КЛАСС: 10А
КЛАССНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ: Бичук Людмила Ивановна
ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ: инженер-электромеханик, ВИТКУ ВМФ
ОСНОВНАЯ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ: военный электромонтажник
МЕСТО РАБОТЫ: Министерство обороны, военный пенсионер
ЗВАНИЕ: Подполковник
Ниже приведены воспоминания, написанные Юрием Ивановичем по нашей просьбе:
«Поступил в школу, по-моему, номер 425, в 1944 в г. Кронштадте, где находился в блокаде с сентября 1941 года по апрель 1942 года. Память тех лет – стихи: "Детьми мы в дни блокады были, но не щадила нас война. Кто выжил, матери хранили, пред ними мы в долгу всегда..."
И еще, в память о тех событиях мною написана песня "Звук метронома" на мотив известной песни "Синенький скромный платочек".
Воспоминания военного детства
Вглядываясь в свою пожелтевшую детскую фотографию в матроске, сделанную накануне Великой Отечественной войны моими родителями, единственную, сохранившуюся с той поры, мне порой кажется, что это не я, что это незнакомый мне мальчик. И то, что случилось в блокадном Ленинграде, случилось не со мной, а с тем мальчиком в матроске…Увы, годы неумолимы, и только память, это удивительное человеческое качество, хранит в себе события тех далеких военных лет. Итак, по-порядку. Я, Шаповалов Юрий Иванович, родился 22 июня 1936 года в г. Ораниенбауме (ныне г. Ломоносов) Ленинградской области.
Так уж случилось, что мое раннее детство совпало с Великой Отечественной войной, начало которой с первого дня запомнилось мне на всю жизнь. Дело в том, что я со своими родителями находился накануне войны на западной военно-морской границе Советского Союза – острове Гогланд (небольшой вытянутый остров длиной 11 км на выходе из Финского залива в Балтийское море), где мой отец, Шаповалов Иван Филиппович, служил на военно-морской базе Балтийского флота..
В субботу, 21 июня 1941 года, моя мать пекла пироги, собираясь семьей отметить в воскресенье, 22 июня, мой день рождения, мне исполнялось 5 лет. А ночью, по полевому телефону отца вызвали в штаб, вернулся он взволнованный, в полутьме я услышал, как он сказал матери незнакомое для меня слово: «Война!». С этого момента для нас кончилась мирная жизнь, уже на рассвете налетели немецкие самолеты, начали бомбить военно-морскую базу на острове и наш военный городок. Помню, как мы, семьи военных: женщины и дети, прятались в первые часы войны в скалах острова, находя там для себя естественные укрытия от падающих бомб. Таким мне запомнился мой военный день рождения.
Потом была эвакуация на эсминце семей военнослужащих с острова Гогланд, пройдя весь путь под постоянными бомбежками и прицелами перескопов немецких подводных лодок, нам удалось благополучно добраться до города-крепости Кронштадта, где и остались в суровую блокадную зиму 1941-1942 г.г. Что сказать об этом времени? Вначале ничего не предвещало приближение тяжелых испытаний. Да, были воздушные тревоги с воем сирен, налеты немецкой авиации и бомбежки, но в многокомнатной коммунальной квартире, в которой мы жили, было многолюдно, все жили ожиданием, что скоро немцев разобьют и война кончится. Мы, детвора, под взглядами наших мам носились по длинному коридору на трехколесных велосипедах, горланя свои детские стишки, наподобие: «Внимание! Внимание! Идет на нас Германия, с пушками гранатами, большими поросятами.» Играли своими игрушками, у меня были три любимых игрушки: заводная свинка со скрипкой, которая крутилась на месте и «пилила» свою скрипку, красивый заводной мотоциклист с коляской, которого я пускал из одного конца комнаты в другой, и заводной металлический слон, которого я любил рассматривать на столе, как он ходит, через графин с водой, он тогда казался большим-большим, как настоящий, вот такие детские воспоминания нашей жизни и наших детских игр в первые месяцы войны. К сожалению, все это быстро ушло.
Люди куда-то стали уезжать, постепенно наша многочисленная коммунальная квартира пустела, уже было не до игр, мы с матерью остались в большой квартире одни в трехэтажном красном кирпичном длинном доме в центре Кронштадта по улице Краснофлотской, наступила в сентябре 1941 года блокада. Первоначально из оставшихся жителей была организована местная противовоздушная оборона по борьбе с зажигательными бомбами, дежурством на крыше домов. Всем выдали противогазы, даже у меня был детский противогаз. Первоначально осенью во время налетов немецкой авиации, а они производились каждую ночь, моя мать, Шаповалова Екатерина Кирилловна, брала меня с собой на крышу нашего дома (я боялся оставаться один в квартире), там находился пост МПО, небольшая деревянная площадка под крышей – защита от зенитных осколков. Во время воздушных налетов мы наблюдали за небом над нами, рассвеченным лучами прожекторов, искавших в ночной темноте немецкие самолеты, по которым били зенитные орудия. Вокруг стоял грохот от артиллерийской пальбы и взрывов авиабомб. На такие дежурства мы ходили до поздней осени. Потом выпал снег, пришла зима, было отключено электричество, отопление, водоснабжение, наступил голод, холод, город казался вымершим, люди слабели, еле ходили.
Наступила какая-то отрешенность, уже не пугали ни артобстрелы, ни бомбежки, в бомбоубежище уже не ходили. На ночь мать нагревала на «буржуйке»(самодельная металлическая печь в комнате) металлический утюг, обматывала его полотенцами, и клала его в нашу холодную постель, обкладывая нас подушками на случай осколков, вот так мы коротали длинные зимние ночи. Единственной связью с внешним миром было радио, такая большая черная тарелка на стене. По радио передавали информационные военные сообщения, по нему объявлялись тревоги о воздушных налетах и артобстрелах.
Зима 1941-1942 г.г. была очень суровая с сильными морозами, по утрам мимо нашего дома проезжала «полуторка», в которую подбирали замерших на улице людей, которые погибали от слабости из-за голода, не имея сил дойти до своего дома. Светом для нас в доме являлась коптилка -довольно нехитрое приспособление из банки и фитиля, воду добывали, растапливая снег, в ту зиму его было достаточно много, а из еды лишь 125 грамм хлеба на человека. С тех пор прошли годы, десятилетия, многое стерлось в памяти из того страшного военного времени, но глобальный голод, царивший в блокадном Ленинграде, Кронштадте, который унес жизни сотен тысяч людей в осажденном городе, невозможно забыть.
Так уж случилось, что мое раннее детство совпало с Великой Отечественной войной, начало которой с первого дня запомнилось мне на всю жизнь. Дело в том, что я со своими родителями находился накануне войны на западной военно-морской границе Советского Союза – острове Гогланд (небольшой вытянутый остров длиной 11 км на выходе из Финского залива в Балтийское море), где мой отец, Шаповалов Иван Филиппович, служил на военно-морской базе Балтийского флота..
В субботу, 21 июня 1941 года, моя мать пекла пироги, собираясь семьей отметить в воскресенье, 22 июня, мой день рождения, мне исполнялось 5 лет. А ночью, по полевому телефону отца вызвали в штаб, вернулся он взволнованный, в полутьме я услышал, как он сказал матери незнакомое для меня слово: «Война!». С этого момента для нас кончилась мирная жизнь, уже на рассвете налетели немецкие самолеты, начали бомбить военно-морскую базу на острове и наш военный городок. Помню, как мы, семьи военных: женщины и дети, прятались в первые часы войны в скалах острова, находя там для себя естественные укрытия от падающих бомб. Таким мне запомнился мой военный день рождения.
Потом была эвакуация на эсминце семей военнослужащих с острова Гогланд, пройдя весь путь под постоянными бомбежками и прицелами перескопов немецких подводных лодок, нам удалось благополучно добраться до города-крепости Кронштадта, где и остались в суровую блокадную зиму 1941-1942 г.г. Что сказать об этом времени? Вначале ничего не предвещало приближение тяжелых испытаний. Да, были воздушные тревоги с воем сирен, налеты немецкой авиации и бомбежки, но в многокомнатной коммунальной квартире, в которой мы жили, было многолюдно, все жили ожиданием, что скоро немцев разобьют и война кончится. Мы, детвора, под взглядами наших мам носились по длинному коридору на трехколесных велосипедах, горланя свои детские стишки, наподобие: «Внимание! Внимание! Идет на нас Германия, с пушками гранатами, большими поросятами.» Играли своими игрушками, у меня были три любимых игрушки: заводная свинка со скрипкой, которая крутилась на месте и «пилила» свою скрипку, красивый заводной мотоциклист с коляской, которого я пускал из одного конца комнаты в другой, и заводной металлический слон, которого я любил рассматривать на столе, как он ходит, через графин с водой, он тогда казался большим-большим, как настоящий, вот такие детские воспоминания нашей жизни и наших детских игр в первые месяцы войны. К сожалению, все это быстро ушло.
Люди куда-то стали уезжать, постепенно наша многочисленная коммунальная квартира пустела, уже было не до игр, мы с матерью остались в большой квартире одни в трехэтажном красном кирпичном длинном доме в центре Кронштадта по улице Краснофлотской, наступила в сентябре 1941 года блокада. Первоначально из оставшихся жителей была организована местная противовоздушная оборона по борьбе с зажигательными бомбами, дежурством на крыше домов. Всем выдали противогазы, даже у меня был детский противогаз. Первоначально осенью во время налетов немецкой авиации, а они производились каждую ночь, моя мать, Шаповалова Екатерина Кирилловна, брала меня с собой на крышу нашего дома (я боялся оставаться один в квартире), там находился пост МПО, небольшая деревянная площадка под крышей – защита от зенитных осколков. Во время воздушных налетов мы наблюдали за небом над нами, рассвеченным лучами прожекторов, искавших в ночной темноте немецкие самолеты, по которым били зенитные орудия. Вокруг стоял грохот от артиллерийской пальбы и взрывов авиабомб. На такие дежурства мы ходили до поздней осени. Потом выпал снег, пришла зима, было отключено электричество, отопление, водоснабжение, наступил голод, холод, город казался вымершим, люди слабели, еле ходили.
Наступила какая-то отрешенность, уже не пугали ни артобстрелы, ни бомбежки, в бомбоубежище уже не ходили. На ночь мать нагревала на «буржуйке»(самодельная металлическая печь в комнате) металлический утюг, обматывала его полотенцами, и клала его в нашу холодную постель, обкладывая нас подушками на случай осколков, вот так мы коротали длинные зимние ночи. Единственной связью с внешним миром было радио, такая большая черная тарелка на стене. По радио передавали информационные военные сообщения, по нему объявлялись тревоги о воздушных налетах и артобстрелах.
Зима 1941-1942 г.г. была очень суровая с сильными морозами, по утрам мимо нашего дома проезжала «полуторка», в которую подбирали замерших на улице людей, которые погибали от слабости из-за голода, не имея сил дойти до своего дома. Светом для нас в доме являлась коптилка -довольно нехитрое приспособление из банки и фитиля, воду добывали, растапливая снег, в ту зиму его было достаточно много, а из еды лишь 125 грамм хлеба на человека. С тех пор прошли годы, десятилетия, многое стерлось в памяти из того страшного военного времени, но глобальный голод, царивший в блокадном Ленинграде, Кронштадте, который унес жизни сотен тысяч людей в осажденном городе, невозможно забыть.
Житель блокадного Ленинграда Шаповалов Юрий Иванович»