Предисловие автора книги Н.В.Благово
Светлой памяти ученика гимназии К. Мая академика Д.С. Лихачёва посвящается
«Мне повезло. Я учился в очень хорошей школе. Школе Карла Ивановича Мая, такого великого гуманиста, педагога-гуманиста. И там у нас этого (имущественного различия. — Авт.) не было принято. У нас учился сын швейцара и внук Мечникова, сын банкира Митьки Рубинштейна, который давал в долг Николаю II, учился целый ряд совершенно различных между собой людей. Но отношения между всеми были товарищескими, нормальными, и никто не задавался, вот есть такой школьный термин, очень хороший — задаваться, вот этого не было. Это было неприлично». Эти слова я впервые услышал из уст академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва, когда по телевизору показывали встречу его со зрителями в телестудии Останкино в 1987 г. Они меня очень взволновали. Я тогда уже начал заниматься историей школы, в которой учился. И вдруг, совсем неожиданно, от самого Дмитрия Сергеевича узнал о его учёбе в стенах той же школы, в которой много позже и я был учеником. Это меня одновременно и поразило и, в большей степени, конечно, обрадовало. Я тотчас про себя решил, что постараюсь встретиться с Д.С. Лихачёвым, хотя сама мысль об этом несколько пугала. Авторитетов, тем более такого, мирового, масштаба я, естественно, побаивался, ибо дотоле с таковыми не встречался.
В назначенный час я вошёл в небольшой кабинет академика Д.С. Лихачёва в Институте русской литературы (ИРЛИ, Пушкинский дом), по-видимому, еле скрывая внутреннюю робость и волнение. Навстречу мне, сделав пару шагов, поднялся со стула легко узнаваемый мужчина, приветливо протянул руку. Назвав себя, я поздоровался. Услышав мою фамилию, Дмитрий Сергеевич спросил меня, не состою ли я в родственных отношениях с автором книги «Рассказы бабушки» Д.Д. Благово. Получив утвердительный ответ, он тут же предложил мне принять участие в новом издании этой книги, которая готовилась под его руководством в серии «Литературные памятники», и дал телефон редактора издания Т.И. Орнатской. Затем движением руки он предложил сесть на небольшой диванчик, стоявший в кабинете. Это я сразу же внутренне отметил. Приглашение на диванчик очень располагало, вызывало доверие, раскрепощало. И было весьма необычно, то есть сильно отличалось от моих посещений многих советских чиновников (секретарей райкомов, исполкомов и т.п.), которые мне приходилось совершать по тем или иным причинам в предыдущие годы. Всё ещё внутренне (а может быть и внешне) волнуясь, я присел рядом с академиком и рассказал о цели своего визита, о том, что меня интересует всё, связанное с годами его учёбы в школе Карла Мая. Дмитрий Сергеевич чуть улыбнулся; видимо, мои слова вызвали у него приятные воспоминания далёкого детства. А затем начал рассказывать, не спеша, ровным спокойным голосом, иногда слегка оживляясь. Потекла беседа, вполне непринуждённая, в меру живая.
Я задавал уточняющие вопросы, старался записать ответы и очень скоро почувствовал, что волнение как-то само собой исчезло, разговор пошёл легко, скованность первых минут пропала. В этом был «виноват» Дмитрий Сергеевич, в этом состояла особенность его культуры, необычайной интеллигентности, не давшей мне ни на минуту почувствовать себя подавленным его авторитетом, разносторонностью и глубиной его знаний. Если бы кто-то незнакомый вошёл в этот момент в кабинет, то, прислушавшись, он мог бы подумать, что два бывших ученика вспоминают о школьных годах. Его речь, его манера держаться покорили меня сразу, сделав эту беседу совершенно особым событием в моей жизни. Дмитрий Сергеевич вспоминал уроки, учителей, школьных товарищей, сложные годы революции, а я слушал и удивлялся — столько лет прошло (больше 70-ти), а как хорошо он всё помнит, хотя и вынужден был покинуть эту школу учеником всего лишь четвёртого класса. В ходе беседы он вдруг взял небольшой листок бумаги и уверенно набросал эскиз значка. «Вот такой был значок у «майцев». У меня нет, но поищите, может быть, найдёте», — произнёс он затем, передавая мне рисунок. Так я впервые узнал о существовании значка «Майский жук». Вопросы чередовались ответами (я про себя отметил, что Дмитрий Сергеевич никогда не останавливал меня, не прерывал, и я старался себя контролировать в этом отношении), а то, что беседа затягивается по времени, я не мог почувствовать, находясь под обаянием личности академика, да и он, смею предположить, с удовольствием окунулся в волны памяти первых школьных лет. Прошло больше часа, разговор всё же подошёл к концу и вдруг, совершенно для меня неожиданно, Дмитрий Сергеевич произнёс: «Пишите книгу об этой школе, об истории гимназии Мая, это была особая школа, о ней надо написать, она это заслужила. Я Вас поддержу». Что в моей душе происходило, когда я слушал эти слова, описать почти невозможно. И великое смущенье — смогу ли я оправдать огромное доверие, и радость безграничная — сам Дмитрий Сергеевич предложил, значит, мои скромные знания оценил, и чувство ответственности — как надо стараться, чтобы «не подкачать». Доброй улыбкой бывшего ученика школы К. Мая и его мягким рукопожатием закончилась та первая, памятная для меня встреча. Потом были другие, всегда интересные, не похожие одна на другую, но эта, первая, оставила особый, самый яркий след в моей душе, стала едва ли не самым сильным по впечатлению событием в моей жизни. Книга, посвящённая истории учебного заведения, основанного К. Маем, вышла в свет в 1990 г. под названием «Школа на Васильевском», предложенным академиком Д.С. Лихачёвым. Особо бережно я храню письмо, которое прислал мне Дмитрий Сергеевич вместе с рукописью, после её окончательного просмотра. Надеюсь, что нижеследующая публикация его не даст повода обвинить меня в излишней нескромности. Дорогой Никита Владимирович! Получилась очень хорошая книга, очень нужная. Все мои соображения высказаны во вступительной заметке (я её вложил в рукопись). Я взял мой текст, в котором нет посторонних соображений — самый «деловой», но вставил туда 1 страницу. Пожалуйста, отдайте перепечатать всё, но за мой счёт (и новое, и старое), ибо авторы обязаны представлять рукопись в перепечатанном виде.
Очень хорошие и верные воспоминания Успенского (он помнит «Мая» лучше, чем я). В одном сомневаюсь: не придумал ли он анекдот с евреем-учеником. Я эту историю слышал применительно к Технологическому институту и разным другим образовательным учреждениям (обычно оказывается, что еврей — нанят учащимися русскими). М. б. сократить этот «эпизод». В основном всё, что рассказано о преподавателе Закона Божьего, верно. Есть только одна деталь: по Закону Божьему надо было получать только пятёрки. Четверка уже считается отрицательной оценкой и это был «скандал». Троек и двоек по З. Б. не ставили. Это было так во всех школах. Спасибо за книгу о гимназии Мая. Ваш Д. Лихачёв Альбом снимков гимназии Мая у меня есть, но кто взял у меня две БАНовские книги о гимназии Мая, выпущенные к двум юбилеям? Если нужно моё письмо в издательство, я подпишу, но текст сочинить сам не могу. 31.I.89 Примерно через год после выхода книги Е.Б. Белодубровский, литературовед и публицист, ставший также одним из её авторов, предложил посвятить истории гимназии К. Мая один из вечеров руководимого им историко-литературного цикла «Былое и думы». Такая мысль оказалась как нельзя более удачной и своевременной, всколыхнув интерес к временам юности у многих бывших учеников этой школы, чему, конечно же, способствовало в первую очередь появление печатной истории известного петербургского учебного заведения. Среди тех, кто возьмёт в руки эту книгу, надеюсь, найдется ещё немало читателей, которые помнят встречу 3 октября 1991 г. в Юсуповском дворце на Мойке. Я хорошо помню тот день, помню, как оживлённо толпились бывшие ученики у стенда с историческими фотографиями, с какой неподдельной радостью встречали они друг друга, порой не сразу узнавая изменённые временем лица. Народу собралось приятно много. На сцену поднимались один за другим представители разных поколений, начинавших свой жизненный путь в этой школе, делились воспоминаниями, одобряли выход в свет книги. Их голоса сохранились на магнитофонной плёнке. Лишь один из выступавших, Григорий Сергеевич Гингер, был выпускником дореволюционной школы. Он окончил реальное училище К. Мая в 1916 г. Более получаса стройный мужчина среднего роста, стоя, без намёка на утомление (ему было 94 года!), демонстрировал присутствовавшим изящество русского языка, рассказывал о годах учёбы в школе, приветствовал появление книги. А затем говорили те, кто ходил в эту школу уже в послереволюционные годы или даже в ещё более позднее время. И все они — и педагог В.М. Семёнова-Тян-Шанская, и член-корреспондент АН СССР В.Д. Наливкин, и канд. хим. наук доцент Университета С.А. Кожин, и выпускник 1929 г. Б.Ф. Янус, и бывшая завуч А.С. Батурина — наряду с добрыми словами в адрес авторов книги непременно сожалели о том, что опубликована лишь дореволюционная история школы и высказывали пожелание или выражали надежду увидеть книгу, в которой были бы отражены все этапы жизни этого учебного заведения, судьбы всех поколений его учителей и учеников. Оставить без внимания эти слова, эти горячие просьбы я уже не мог, да и не хотел, что было вполне естественно, поскольку, начиная с осени 1944 г., в течение пяти лет, с 6 по 10 класс я сам бегал по путиловским плитам вдоль 14 линии из дома № 47, где тогда жил, до школьного здания под № 39. Моя память хранила добрые воспоминания и об учителях — классной руководительнице Т.М. Дариенко, замечательном физике И.Я. Клеймане, увлечённой «литераторше» Г.И. Сеславиной — правнучке партизана войны 1812 г., строгом математике В.С. Неверовском, «англичанке» — В.В. Коц и обо всех товарищах-одноклассниках. Но выполнить те просьбы оказалось очень и очень непросто. Тому было много причин. Среди них и сложное положение, в котором оказалась вся наша страна, и, как следствие этого, закрытие надолго Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб), и, что особенно существенно, недостаток архивных данных по советскому периоду жизни школы. Последнее обстоятельство вынудило судить об этом времени, в основном, по воспоминаниям свидетелей той поры. Вместе с тем за годы, прошедшие со времени публикации книги, удалось найти некоторые новые сведения, относящиеся к дореволюционному периоду школы, что позволило значительно переработать и дополнить то, что было опубликовано ранее. Так, постепенно, всё вышеизложенное и привело к мысли изложить полуторавековую историю учебного заведения в двух частях — первую, предлагаемую здесь читателю, посвятить гимназии и реальному училищу К. Мая, вторую — советской и постсоветской школе, а также 6 й Специальной артиллерийской школе, располагавшейся в бывшем «майском» доме в 1937–1942 гг. При написании книги постоянное творческое участие проявляла учёный секретарь Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН Т.И. Юсупова, за что выражаю ей особую благодарность. Значительную помощь в поиске архивных источников в РГИА оказала главный хранитель фондов отдела специальных фондов Информационного центра ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области А.П. Минина, чем заслужила мою искреннюю признательность. Незаурядную отзывчивость много лет, с 1985 г., проявляла бывшая заведующая читальным залом ЦГИА СПб Н.А. Чекмарёва, что даёт мне возможность высказать в её адрес самые добрые слова. Кропотливую многолетнюю работу по составлению и уточнению списков преподавателей и учеников провели С.А. Кожин и в ЦГИА СПб А.М. Бухалова, чей труд заслужил самую высокую оценку. Весьма важное содействие в поиске необходимых сведений в архиве Э.Н. Амбургера оказал сотрудник Мюнхенского института Восточной Европы д-р Герман Байер-Тома, чья помощь не может не быть отмечена с самой лучшей стороны. Среди тех, кто существенно содействовал мне на разных участках работы, друзья музея истории школы К. Мая — А.А. Бовкало, А.А. Бондаренко, О.И. Ешалова, В.Н. Звездина, И.И. Иоффе, В.Л. Мельников, Е.В. Петровская, Д.К. Поляков; их вклад неоспоримо важен, что позволяет мне горячо поблагодарить всех. Наконец, не могу не назвать бывших учеников и учителей разных лет — А.С. Батурину, Т.В. Герхен, И.В. Доливо-Добровольского, С.А. Кожина, Г.И. Петрашеня, П.П. Подервянского, А.П. Просандееву (Павлову), Н.Е. Чернышёву (Митропольскую), Б.Ф. Януса, чьи письменные воспоминания в немалой степени помогли восстановлению истории школы. Всем им за это большое спасибо. На всех этапах написания этой книги постоянным соредактором была Т.К. Кудрявцева, оказав таким образом определяющую поддержку автору, который ей за это безгранично благодарен. Предваряет предлагаемый читателям исторический очерк одной из петербургских школ предисловие, которое было специально написано академиком Д.С. Лихачёвым к книге «Школа на Васильевском», но издателями как таковое не принятое, а необоснованно размытое в общем тексте. Справедливость и актуальность высказанных тогда мыслей не только не могут быть подвергнуты сомнению до сих пор, но скорее стали ещё более злободневными."
